Я залезаю в трактор, на своё привычное место – слева от тракториста, и трактор, вместе с прицепленным балком сейсмостанции, срывается с места. Я бросаю взгляд на нашу последнюю стоянку и постепенно погружаюсь в невесёлые думы, о своём ближайшем будущем. Я возвращаюсь на базу партии, в Тазовск, где в замёрзших помойках и экскрементах, роются полудикие голодные лайки-альбиносов, с голубыми и белыми глазами. Я покидаю “Город Солнца ”, которым стал для меня наш полевой отряд в тундре. Мы все покидаем наш Заполярный “Город Солнца”, который мы создали своими руками и трудом.
Category: Блог Гайрата Махмудходжаева
29. Преждевременная кончина.
Май 1960. Наш полевой отряд стоит в 40 км от Тазовска. Над головой яркое, Заполярное солнце. Мы все стоим на снегу, у своих балков, полураздетые, полуодетые, скинув с себя, осточертевшие за зиму, полушубки. Мы стоим под потоком благодати и неги, льющейся на нас с небес, вместе с теплом солнечных лучей . Мы стоим, и нам не верится, что ещё вчера, здесь была запредельная температура и что это конец! Конец Заполярной зимы с её запредельным холодом и с её сумасшедшей пургой, когда сутками сидели в балке, не рискуя выйти из него. Но мы стоим! Мы не работаем. Накануне у нас кончилась взрывчатка.
28. Гончие.
Но мы снова возвращаемся в Тазовскую тундру, на зимние работы сезона 59-60, и продолжаем идти по следу, по следу первой Заполярной структуры. Нас уже ничто не могло остановить. Нам было всё равно. Нас нисколько не волновало, сколько на часах: 4 часа после полуночи или после полудня. Нас ничуть не волновало, сколько на термометре: выше -50С или ниже. Нас волновал только ветер. Только ветер, с которым мы, как ни старались, ничего не могли сделать. И у нас не было мобильности и динамичности в наших полевых работах.
27. Греховное деяние.
После окончания летних, речных работ на Пуре, в ноябре 60-го, в самом начале нашего второго, зимнего сезона в Тазовске, с целью завершения детализации Тазовской структуры, меня отправляют в отпуск за три года, и я практически пропускаю этот зимний сезон, а с Лёвушкой мы уже не пересекаемся, и я ничего о нём не слышу. Но вот, на календаре конец сентября 61-го, и я со своей Тарко-Салинской с/п 61-62, заканчиваю отстрел, 220 километрового речного профиля, по несудоходной и мелководной Пурпе.
26. Лёвушка.
Лёвушка был моим верным оруженосцем, моим Санчо Панча. Он тянулся за мной и во всём старался подражать мне. Мы с ним были одного поля ягоды. Мы были молоды, здоровы и ужасно заводные. Ещё в начале работ “на слабо” мы закинули свои ушанки в сугробы и нам ничего не стоило сесть голыми задницами на раскалённые буржуйки. Лёвушка был необычайно покладистым и добродушным парнем, с постоянной улыбкой на лице. Казалось, что он так и вылез из чрева матери, с улыбкой на губах. При росте`~175, он весил порядка 75 кг, был накачан и мускулист, одним словом – “качок”.