Оглавление
Появление Гайрата в моей жизни
Первый раз я услышал о Гайрате в самые первые дни моей работы в Вычислительном Центре Министерства геологии Узбекистана, куда я был направлен по распределению, после окончания института, в 1976 году.
Гайрат на 15 лет старше меня, а это, в том моем молодом возрасте, было очень много. Опытный геофизик, программист, мастер спорта по альпинизму, красавица жена – Ирена, необычное поведение, отстраненность, сосредоточенность на чем-то своем. Одним словом – не подступишься. Когда Гайрат заходил к нам, будущим геофизикам – программистам по каким-то своим делам, то брал свободный стул, ставил его в самой середине комнаты, садился и замирал, а точнее застывал в неподвижной позе надолго, возможно, медитировал. Мне в то время хотелось понять, что же там у него внутри, о каких нерешенных проблемах этот малопонятный человек размышляет, углубившись в себя.
Если приходилось встретить этого человека на улице, все мы ходили по одним и тем же “тропам” вокруг ВЦ МинГео УзССР, то мне нравилась его ладная фигура, облаченная в редкие по тем временам майки с короткими рукавами, как сейчас их называют – T-Short. И неудивительно, ведь Гайрат был опытным скалолазом.
Забегая вперед, скажу, что его очаровательная жена Ирена, занявшись, вслед за мужем скалолазанием, вконец испортила свою изящную фигуру и и пальцы. Лазание по обледенелым скалам, полностью лишило Иренины длинные и тонкие пальцы, ногтей и изящества. Возможно, поэтому, через много лет, в конце 80-х, Ирена порвала с Гайратом и эмигрировала в Израиль.
Первое реальное знакомство.
Первое, непосредственное знакомство с Гайратом состоялось ночью, у графопостроителя “Атлас”, в машинном зале ЭВМ ЕС-1020. Мы по очереди выводили результаты вычислений по нашим программам. И программы Гайрата, и мои программы выводили результаты расчетов сейсмограмм. Это нас и познакомило. Обычно, я днем писал какой-нибудь геофизический код (на Фортране или Асемблере), а ночью, когда вычислительная машина была относительно свободна, производил достаточно длительные вычисления. Результаты выводил на графопостроитель. Именно возле этого периферийного устройства, Гайрат впервые меня “увидел”. Мы разговорились, рядом была и Ирена. Оказались очень приветливыми людьми, с которыми было о чем поговорить. После ночи знакомств мы часто встречались, разговаривали. До тех пор, пока я не перешел на работу в Университет, где был свой вычислительный центр и мощнее, чем ВЦ МинГео УзССР.
Ирена, Гайрат и первые мои встречи с вычислительной техникой.
С Иреной я познакомился осенью 1973 года, в первый год моей работы в ВЦ Мингео УзССР, после окончания института. В ВЦ я попал по распределению. К работе я приступил в сентябре 1973 года и в тот же месяц нас направили на учебу. Изучали совершенно новые для того времени компьютеры 3-го поколения – ЕС-ЭВМ. ВЦ Мингео УзССР получил одну из первых в СССР, ВЦ – ЕС-1020. По тем временам, это была фантастически продвинутая машина. Совершенно новой внутренней архитектуры и, соответственно с новыми технологиями их управления и программирования. Программисты, работающие на ЭВМ 2-го и даже 1-го поколения, распространенных в то время, с большим трудом и очень медленно перестраивались на работу с ЭВМ 3-го поколения. Именно в компанию таких программистов я и попал на курсах. Среди этих опытных программистов была и Ирена. Она привлекала внимание свой необычной, изысканной внешностью. Очень изящная, с красивым лицом и тонкой, женской фигурой.
В МЭГЭИ я сразу обратил внимание на двух очень красивый женщин. Внимание, чисто эстетическое, так как был женат на не менее изящной женщине. Интересно то, что обе женщины, и Ирена, и Лидия Викторовна Шпотовы, в последующем были в моей судьбе. Ирена оказалось женой моего близкого друга Гайрата Махмудходжаева, а Лидия Викторовна Шпотова, через двадцать лет стала моей женой. Но вернусь к нашим компьютерам и компьютерным курсам.
Осваиваю прикладное программирование
Основное отличие, и как выяснилось, преимущество, по сравнению с моими однокурсниками – опытными программистами, было в моей абсолютной стерильности в области компьютерного программирования. Я начал впитывать новые идеи, не имея никакого сопротивления со стороны моих прежних знаний в этой области – знаний просто не было. Я был чистым листом, на котором можно было “писать” все. Как трудно было моим более старшим и более опытным однокурсникам, я осознал лишь через четверть века, в начале двухтысячных годов, когда приступил к освоению новых клиент-серверных технологий, веб-программирования и объектно-ориентированного программирования. То есть, информационных технологий, бурно развивающихся в США, и до которых было так далеко в то время в Узбекистане.
В 1973 году, компьютер для меня был чем-то фантастическим, “шайтан-арбой”, как образно говорят на Востоке. До прихода на работу в ВЦ, я два раза сталкивался с вычислительной техникой, если не считать логарифмическую линейку и бухгалтерские счеты.
Первые встречи с шайтан-арбой – компьютером
В двух последний классах 110 школы, у нас была вычислительная практика на клавишных машинах – калькуляторах (школа была с физико-математическим уклоном). Мы ходили в специальный машинный зал Института инженеров железнодорожного транспорта (ТАШИИТ) и нас учили работать на механическом “Феликсе” (не путать с “железным Феликсом”) и на электронно-клавишных вычислительных машинах, которые по своей сути, так же были простыми калькуляторами. Мне было непонятно, зачем нужны такие громоздкие вычислительные устройства, если есть логарифмическая линейка. Но светящиеся лампочки с цифрами, клавиши с пощелкиванием, обстановка в вычислительном зале производили впечатление.
Следующая встреча с вычислительной техникой состоялась через 6 лет, на последнем курсе института. У нас, на пятом курсе был односеместровый курс вычислительной техники. Раз в неделю, по 2 часа. Малозаметный преподаватель, что-то непонятное писал на доске и невнятно бормотал себе под нос. И грозился по завершении курса повести нас на “практику” на ВЦ Энергофака ТашПИ. И повел. В относительно небольшой комнате (машинном зале), заставленной металическими ящиками с лампочками, мы сгрудились кучкой, ничего не понимающих, первобытных людей. Стояли и крутили головами, а мимо сновали “сверхлюди” в белых халатах (именно с такими людьми я столкнулся через полгода, на моих первых курсах по программированию, в МЭГЭИ Мингео УзССР). Я помню свой шок, когда неожиданно, за моей спиной, САМА запечатала пишущая машинка. Это было так непонятно и впечатляюще, что, возможно, определило, чем бы мне хотелось заниматься в жизни. Именно в этот момент я понял, что моя главная цель на ближайшее будущее, после защиты дипломного проекта – получше разобраться с этой “шайтан-арбой”. И разобрался, и вся моя последующая жизнь была тесно связана с этой “шайтан-арбой”.
Но вернусь к моим первым компьютерным курсам и к Ирене.
На курсах, все мы – и опытные программисты, и слушатели без какого-либо опыта в программировании, да и сами преподаватели, так же опытные программисты, но на машинах более ранних поколений – слабо понимали о чем, собственно, идет речь. Слова “супервизор”, “ассемблер”, “каналы”… напрягали всех. Никто не мог дать осмысленное объяснение этим понятиям.
На Ирену я обратил внимание еще и потому, что она не смущалась своего непонимания и смело задавала вопросы настолько ясно, что эти вопросы были понятны и мне. Мне так же становилось понятно, что наши преподаватели, очень опытные программисты, не могли вразумительно ответить на поставленные Иреной вопросы. То есть “сверхлюдей” с исключительными знаниями вычислительных машин третьего поколения, не было. И это обстоятельство внушило мне уверенность в том, что “не боги горшки обжигали” и что мне вполне по силам освоить программирование на вычислительных машинах. Что я и начал активно делать.
Курсы завершились через три месяца.
Мой первый проект – программный комплекс обработки данных сейсморазведки ОГТ.
Уже в первый год работы в ВЦ Мингео УзССР, мы с моим товарищем-однокурсником, Ахматом Байбуриным, получили заказ от Объединения “Узбекгеофизика”, ведущей нефтегазовой геофизической организации, на создание пакета программ, для обработки полевых сейсморазведочных данных , начиная с оцифровки полевых сейсмограмм, хранящихся в аналоговом виде на магнитных носителях, в аналоговой форме и до конечного результата – временного сейсмического разреза. Данные нефтяной сейсморазведки, методом ОГТ . В начале 70-х годов XX века, запись сотрясений земли производилась на широкие полосы магнитной ленты, которая наматывалась на барабан. Нужно было написать программы, автоматизирующие процесс от оцифровки магнитограмм, организации, их хранения на машинных носителях, предварительной обработки перед основным анализом, суммирования, фильтрации и визуализации. То есть, полный программный комплекс. И мы с моим коллегой смогли решить эту задачу за первый год нашей работы, в ВЦ министерства геологии Узбекистана. Разработали первый вариант. Основной язык программирования мы выбрали PL/I. У нас опыта не было. Все этот язык программирования превозносили, как самый продвинутый и современный. Ну я и клюнул. В итоге, весь комплекс оказался “мертворожденным ребенком”. Единственно, что начало дышать – ввод сейсмических данных с магнитных носителей в компьютер. Но эти программы, в том числе и программы канала, были написаны на машинном языке и то есть в двоичных кодах. Пришлось менять язык программирования. Выбрал Ассемблер и Фортран. Ассемблер для тех ситуаций, когда нужно была побитовая обработка, а Фортран – для всей математической начинки. Дело пошло значительно быстрее, так как, с самими алгоритмами не был проблем. Все было кристально ясно. Нужно было лишь строить логические алгоритмы и их кодровать на нужном языке программирования. За полгода, первая работающая версия комплекса программ, была готова.
В ночную смену, возле графопостроителя, который выводил мой первый временной разрез, я и познакомился с Гайратом и Иреной.
Познакомился, в смысле что Гайрат обратил на меня внимание, как на молодого парня, который что-то может в геофизике. Мы подружились. Настолько, что Гайрат решил меня опекать.
Ночная Встреча у графопостроителя “Атлас” закрепила нашу дружбу
Следующая встреча с Иреной и Гайратом состоялась ночью, в Вычислительном центре, у графопостроителя “Атлас”. Я выводил свой первый временной разрез, построенный моими компьютерными программами, обработавшими полевые сейсмограммы, полученными в аналоговой форме.
Совместные пробежки, зимнее плавание, хождение по горам.
Одно из самых запомнившихся походов в горы – совместный поход с Гайратом, Сергеем Васильевичем Гольдиным, Иреной и товарищем Гольдина, тоже геофизиком, но не запомнил его имени.
Сергей Васильевич приехал прочитать несколько лекций моим студентам – геофизикам. В Советские времена – это была обычная практика: пригласить видного специалиста, почитать лекции в университете. Тем более, что Гольдин С. В., был заведующим дружественной нам кафедрой геофизики, в Новосибирском Госуниверситете. Поэтому, такие приглашения были вполне обычны для университетов. Отчитав положенные часы, Сергей Васильевич запросился в горы. Мы сколотили команду и двинули в горы на несколько дней. Совершили кольцевой маршрут, который пролегал и через Гулькамские теснины – удивительное по красоте место. Побывать в Чимганских горах и не пройти Гулькамские теснины – это значит не быть в этих горах.
Гулькамские теснины – это огромная узкая щель в скалистых горах, которую промыла горная речка, Гулькам- сай, стекая с большой высоты. Фактически, теснины – это узкое, скалистое ущелье, протяженностью несколько километров, с перепадом высоты в несколько сотен метров и с очень крутыми склонами. Проход по теснинам граничит между скалолазанием и очень сложным туризмом. Для того, чтобы пройти некоторые участки , может потребоваться веревка. Гайрат, как мастер спорта по скалолазанию, в нескольких местах карабкался, как черепаха по крутому скалистому уступу и взабравшись на скалу, бросал веревку остальным членам группы, которые с помощью этой веревки взбирались на очередной уступ теснин и шли выше. После того, как мы прошли теснины, Ирена нас покинула – у нее были неотложные дела.
Утренние пробежки, вечерние купания в Анхоре.
В восьмидесятые годы, до развала Союза, Гайрат жил на Ц-1, я на Ц-14. Буква “Ц” в название района обозначает, что он располагается в центральной части Ташкента. Несколько раз в неделю, по утрам, мы встречались на полпути между нашими домами – у памятника Ташкентскому землетрясению, на берегу Анхора и вместе совершали утренние пробежки вдоль Анхора, в нем и купались, независимо от времени года. Пямятник Ташкентскому землетрясению 1966 года – это мужчина защищающий женщину от трещины на земле, которая надвигается на них. В народе этот памятник назывался памятником Бутовской и Уломову – двум известными сейсмологам Узбекистана.
На утренних пробежках, Гайрат всегда меня опережал, несмотря на солидную разницу в возрасте. Но в одно солнечное утро, когда мы в очередной раз встретились и побежали по знакомой трассе, Гайрат стал отставать от меня. Я сбавлял скорость бега, чтобы не слишком опережать своего товарища и чувствовал себя молодцом. Гордился собой. Ровно до тех пор, пока не выяснилось, что накануне, Гайрат принял участие в ежегодном марафонском забеге. Марафонская трасса проходила между Ташкентом и Алмалыком. Гайрат с честью преодолел эту огромную дистанцию и, как результат, на следующее утро чувствовал себя немного утомленным, не успев восстановиться. Больше я не помню случаев, когда мне удавалось опередить Гайрата на утренних пробежках.
Гайрат и Ирена
Гайрат все время пытался привлечь меня к своим занятиям йогой, вегетарианству, ко всему, чем он жил. Я не поддавался. В отличие от Ирены, его красавицы – жены. И это постоянное давление, можно сказать пресс на Ирену, привел к плачевным результатам. Ирена превратилась в изможденнуюv, высушенную до состояния мумии, женщину. С грубыми руками, с истертыми ногтями, Ирена сбежала от Гайрата в Израиль.
Сергей Васильевич Гольдин в нашей с Гайратом жизни
Мне очень везло со старшими товарищами – коллегами. Одним из самых ярких людей из плеяды моих близких знакомых, был Сергей Васильевич Гольдин. О Сергее Васильевиче Гольдине я впервые узнал, найдя на книжной полке его замечательную книгу: Гольдин С. В. Линейные преобразования сейсмических сигналов. — М., 1974. — С. 352. Книга была неплохо издана. На хорошей бумаге, в суперобложке. В те далёкие годы, я только начинал входить в круг вопросов, связанных с обработкой сейсмических данных на ЭВМ. В книге Сергея Васильевича было дано систематическое изложение, имеющихся в сейсморазведке результатов по линейным преобразованиям сейсмических сигналов, при их цифровой обработке, а также, при распространении сейсмических волн в неоднородных средах. Основное внимание уделено многоканальной и одноканальной фильтрации сейсмограмм. В книге приведены элементы общей теории линейных систем, в частности, описаны условия физической осуществимости линейных преобразований, продолжение спектра в комплексную область и т. п., рассмотрены вопросы кодирования и декодирования при реализации цифровых фильтров. Эта замечательная книга родилась, как Сергей Васильевич мне позже рассказывал, во время его практической работы в сейсмопартии, в глухих Сибирских лесах, длинными зимними вечерами и ночами. Кто гулял, кто пил, а кто вынашивал замечательные книги. В последствии, книга была издана за рубежом. Огромного размера, в роскошном переплёте, на мелованной бумаге, с замечательными иллюстрациями. Будучи уже завкафедрой геофизики Новосибирского Госуниверситета, профессор, Сергей Васильевич Гольдин, мне с гордостью её показывал.
Несколько лет Сергей Васильевич приглашал нас с Гайратом на свои летние школы.
Школа Сергея Васильевича Гольдина.
В середине восьмидесятых годов прошлого столетия, жизнь нас вновь свела. Жизнь, это Гольдин Сергей Васильевич, заведующий кафедрой геофизики Новосибирского Университета и, одновременно, заведующий лабораторией в ИГиГ СО АН СССР. Гайрат был аспирантом Сергея Васильевича, а я общался с Гольдиным С. В. по своей научной работе. Мы с Гайратом несколько лет принимали участие в работе ежегодной летней школы Сергея Васильевича Гольдина. В работе школы принимали участие геофизики со всего Союза, занимающиеся интерпретацией данных нефтяной сейсморазведки. Каждый год школа проходила в каком-нибудь интересном месте. Например, в Закарпатье, под Красноярском, на Байкале. Нас с Гайратом, Сергей Васильевич приглашал, и мы проводили это интересное время вдвоем. Вместе в самолете, вместе в палатке, вместе в гостинице. Утренняя зарядка, как правило и с Сергеем Васильевичем, за одной партой на занятиях в школе, где, в основном, вещал Гольдин С. В. Ну и нам давали слово, тем, у кого было что рассказать по теме. После занятий – культурная программа с обязательным купанием в ближайшем водоеме. На Байкале – в озере Байкал, На Енисее – в реке Енисей, в Закарпатье – в горной речке без звонкого имени.
Летняя школа Гольдина С.В. на Байкале.
Одна школа проходила на восточном берегу Байкала. Организатором была ИркутскГеология, точнее, Партия автоматической обработки геофизических данных. Жили на песчаном берегу озера, в палатках. Школа продолжалась две недели. Каждое утро – пробежка в горы, купание в озере Байкал. Занятия несколько часов. После занятий – общение с коллегами и друзьями со всего Союза. Тема той школы: Лучевые методы динамической обработки сейсмических данных. В работе Байкальской школы принимали участие математики и геофизики из Ленинграда (из школы Петрашения).
Книга Гольдина С. В., “Линейные преобразования сейсмических данных”, была настольной книгой многих геофизиков того времени. Книга была издана за рубежом. Меня поразило ее роскошное издание. В Союзе она тоже была неплохо издана, в суперобложке, но заграничное издание меня поразило своим качеством. Многие темы, затронутые в этой книге, обсуждались в летней школе, на Байкале.
Мы с Гайратом вели конспекты. После занятий обсуждали новые материалы занятий. Это нас еще больше сближало. Мне эти занятия очень помогали в моей преподавателской работе.
Хорошо запомнилось, как каждое утро мы с Гольдиным С. В., бегали по горам. Забегали вверх по крутому, лесистому склону, на расстояние в несколько километров. На вершине сопки делали гимнастику. Сбегали вниз, к озеру, плавали в ледяной воде Байкала.
Вечерами сидели у костра, пекли омуля. На берегу было несколько компактных коптилен. Кто-то из участников школы обменял у местных рыбаков-бурятов (бурятов в тех местах называли братскими людьми) одну бутылку водки на два ведра, только что выловленного омуля. И мы коптили омуля горячим копчением. Под коптильней разводили огонь. Дров было предостаточно. Сверху, на горящие дрова набрасывали свежие ветки можжевельника. На решетку коптильни, поверх дымящегося костра выкладывали свежего омуля. Получалось вкусно.
По завершении школы, как и всегда, была дружеская вечеринка. Вечеринку организовывала принимающая сторона. Всего было вдоволь, и еды, и выпивки, и дружеского общения. Гайрат эти застолья избегал. В те времена он был убежденным вегетарианцем и безуспешно привлекал меня к этому образу жизни.
Еще запомнилось, что вернувшись в Иркутск, и ожидая своего рейса в Ташкент, я жил несколько дней в Иркутске, знакомился с работой партии автоматической обработки сейсмических данных, договаривался о будущих совместных работах по хозяйственному договору с объединением “Иркутскгеофизика”, а вечерами смотрел передачи из Юрмалы о музыкальном конкурсе, в котором впервые на весь Союз зазвучали такие имена, как Малинин, Леонтьев, Азиза.
Школа С.В. Гольдина в Черновцах.
В конце восьмидесятых, состоялась последняя школа Сергея Васильевича Гольдина, в которой я принимал участие. Далее произошел развал Союза, Россия получила свою “независимость”, все порушилось. Это была последняя школа, причем на Западной Украине, когда еще все люди Союза были “братьями навек”. Школа проводилась в живописных Карпатских горах, организовывали наши украинские коллеги. Мы с Гайратом вместе летели до Львова. В самолете обсуждали недавно вышедшую из печати книгу, по кинематической и динамической интерпретации данных нефтяной сейсморазведки. Книга была переводная, красочно оформленная, большого формата, хотя и в мягкой, клеенчатой обложке, с очень хорошими иллюстрациями. Редактором этой книжки издательства “Мир”, был профессор С. В. Гольдин. Деталей обсуждения не помню, но запомнил то, с каким интересом мы обсуждали эту книгу. Обсуждая, мы не заметили, как наш самолет преодолел неблизкое расстояние между Ташкентом и Львовом. Из Львова до Черновцов мы все, участники школы со всего Союза, добрались на автобусе, который организовала принимающая сторона – геофизическое управление из Западной Украины. Нас поселили в гостинице Черновцов. Мы с Гайратом жили в одной комнате.
Занятия проходили в Карпатских горах. Каждый день мы забегали высоко и далеко в горы. Заносили с собой легкую классную доску. Размещались у доски, раздевались до плавок и купальников. Сергей Васильевич подавал пример. Он проводил занятия в плавках. У него была крепкая, красивая фигура, несмотря на его солидный, особенно относительно нас, участников школы, возраст. Мы все, участники школы, были молодыми, стройными. Поэтому облегченная форма одежды никого не смущала. Занятия продолжались не менее 4-х часов. Сергей Васильевич читал лекцию на определенную тему – около двух часов. Далее обсуждение, примеры из практики всех участников школы, рассказы о том, как обстоят дела с этим вопросом у принимающей стороны, в данном случае у украинских сейсморазведчиков и математиков.
После завершения занятия, все бегом, в буквальном смысле, возвращались в Черновцы, к бытовой жизни.
Гайрат был приверженцем вегетарианства. И пытался меня к этому приобщить. Как всегда, давил на меня сильно, так же, думаю, как он приобщал к своему образу жизни свою красавицу-жену Ирену. Но с Иреной у него получалось успешней. В нашей гостиничном номере, в центре комнаты располагался стол, заваленный вегетарианской едой – помидорами, огурцами, зеленью, белым хлебом. И Гайрат постоянно что-то со стола брал в рот. Я к такому образу питания не привык, но делать было нечего – приходилось соответствовать. И это при том, что в Черновцах готовили замечательные полукопченые колбасы и много других мясных деликатесов. Это сильно отличало Черновцы от Ташкента. Особенно того времени, конца восьмидесятых. Ничего не оставалось делать, как под каким-либо предлогом “отрываться” от Гайрата, покупать кольцо ароматной и очень вкусной, полукопченой колбаски и с белым хлебом, где-нибудь в укромном месте, с удовольствием съесть. Одно место хорошо запомнил – городской стадион. Тайно от Гайрата, сидел на скамейке болельщиков у футбольного поля и ел колбаску. Еще одно место – местное кафе, в котором мы с моим коллегой из Иркутска, Володей, начальником партии автоматической обработки, Производственного объединения “Иркутскгеофизика”, купив колбаски, литровую банку маринованных белых грибов (настоящих боровичков!), и бутылку коньяка, провели вечер за дружеской беседой. Как Гайрат переживал этот мой опрометчивый поступок! Пришел в номер поздно, сытый, навеселе! А на следующее утро – пробежка, гимнастика, школа в горах, купание в реке, целый рабочий день! Дело молодое.
Сергей Васильевич Гольдин – мой гость в Ташкенте.
Два раза я приглашал Сергея Васильевича Гольдина, прочитать цикл лекций моим студентам, в ТашГУ. Гайрат принимал активное участие в этих мероприятиях. После завершения цикла лекций, мы выезжали в горы, на Чимган. Обязательно проходили через Гулькамские теснины, в качестве разминки и, далее через какой-нибудь перевал. По кольцевому маршруту. Нас иногда сопровождала Ирена. Сергей Васильевич останавливался у меня дома. Мои дочки его очень любили. Он в то время был увлечен игрой на пианино и вместе с моими дочками, Олей и Жанкой, подолгу музицировали, а мы с женой и Гайратом с удовольствием слушали то, что они играли. Но в игре на пианино у Сергея Васильевича не чувствовалось легкости. Казалось, что для него игра на пианино – это трудная и очень ответственная работа.
Стихи Гольдина С.В.
Снежинки летят из новой зимы,
падают в осень, как листья, не тая.
Чувствуешь, как распадаемся мы,
с необратимостью дерзко играя?
Необратимость – кричи, не кричи –
по дальним углам разведет и оставит.
Ты разве не слышишь, как ветер в ночи
плачет в проеме распахнутых ставен?
Разве не видишь – над домом звезда
льет хладный свет из ведра Водолея?
Смотрит из прошлого и никогда
бездны немыслимой не одолеет.
Необратимость – зови, не зови –
неотвратимо сильней год от года.
Чем больше свободы берем у любви,
тем меньше любви и тем горше свобода.
******************
Для тебя останусь намеком,
многоточием, штрихом,
беспричинным, как сон, вздохом,
безмятежным, как выдох, сном.
Бликом радости, тенью печали,
отголоском других веков.
Словно там невзначай обвенчали
так похожих на нас двойников.
Помнишь, после грозы затерялась
ненароком рука в руке?
Позабылись слова, сердце сжалось –
от зарниц ли, что шли вдалеке?
Оттого ли останусь загадкой,
что и сам разгадать бы не смог,
что туман над далеким распадком
ближе сердцу скрещенья дорог?
Если спросишь – с надеждой на чудо –
было все-таки или – нет?
Из несбывшегося, оттуда
донесется тебе привет.
И потянет тебя дорога
облачиться в листву и хвою…
К многочисленным тайнам Бога
так занятно добавить свою.
******************
Иркутское море
Сегодня я проснулся рано.
Ах, утра белые туманы!
Вдали изменчивый и странный,
как будто там иные страны,
тот берег. Там за пеленой
осенний лес стоит стеной.
Что нужно, чтобы быть счастливым?
Наверно солнце над заливом.
Наверно мудрость старых сосен,
с берез спадающая осень.
И рыбака неспешный почерк,
чья лодка вытянутой птицей
скользит, как слово вдоль страницы
(а я читаю дивный очерк).
Далекий берег – словно росчерк,
оставленный на память ночью.
Вот так и жить – чего бы проще!
И быть своим в лугах и в роще.
Но верно, прежние страницы
под утро часто будут сниться,
и вспомнишь в снегопад с тоской
о ритме жизни городской.
Но солнца желтый круг в тумане –
куда зовет, куда он манит?
******************
Бразильские муравьи
Меня восхищают бразильские муравьи,
которые тащат огромные листья.
Они избегают возвышенных истин,
но знают прекрасно дороги свои.
И еще – атлантический прибой:
вот уж над кем никто не властен!
А разве ему незнакомо мгновенье счастья,
когда Афродиту накроет вскипевшей волной!
Мне нравится пальма – ее упоительный ствол
и веер зеленых ветвей, раскрытый не нами.
Обласкана пальма, как видно, другими богами,
а наши – с любовью тесали осиновый кол.
Я наших богов не виню.
Я сам – без ума от осины,
что в осень, когда цвет небес незатейливо синий,
трепещет багряной листвой в подражанье огню.
И этот огонь, этот жар,
этот пламень, сжигающий душу,
что гонит на Богом забытую сушу
из теплого моря в осенних лесов перегар.
И в наших лесах тащат груз муравьи.
Их ноша – их крест. А все остальное – химеры!
Последую я их простому примеру.
Ведь все возвращается на круги свои.
1992
Сергей Васильевич Гольдин о себе >>
Московский период жизни Гайрата.
Не все в поступках Гайрата мне было понятно. В том числе, и его переезд в Москву на несколько лет. В Москве, Гайрат устроился на работу во ВНИИГеофизику, где работал наш хороший знакомый, Табаков Александр Александрович. Они с Гайратом работали в ИГИРНИГМ (Институт Геологии и Разведки Нефтяных и Газовых Месторождении) в Ташкенте и были примерно одного возраста. С Сашей Табаковым мы были на “ты”, несмотря на разницу в возрасте. Познакомились мы с ним в МЭГЭИ, где он работал со своими программами фильтрации данных сейсмического каротажа данных. Табаков А. А. был признанным специалистом в области ВСП (Вертикальное Сейсмическое Профилирование) нефтегазовых скважин, ярым сторонником динамической обработки сейсмических данных и выявления, так тазываемых “Ярких пятен”, на временных сейсмических разрезах. Он меня рекомендовал Таль-Вирскому Борису Борисовичу, как перспективного специалиста в области обработки геофизических данных на ЭВМ. Борису Борисовичу нужен был преподаватель на кафедру Геофизики ТашГУ, который смог бы подготовить курс по обработке геофизических данных. Эта рекомендация оказала важное значение в моей дальнейшей судьбе. У меня заканчивался срок работы в МЭГЭИ по распределению и я мог выбрать свое место работы. Я и выбрал место работы на следующие 20 лет, став преподавателем кафедры Геофизики ТашГУ.
Табаков А. А., как признанный специалист, был принят на работу в ВНИИГеофизику, в Москву. Не знаю, пригласил ли он Гайрата к себе в институт, или Гайрат совершил этот шаг на свой “страх и риск”, но он перебрался в Москву, к А. А. Табакову. Как мне рассказал Саша, жил Гайрат “под столом,”в лаборатории института. С работой не очень получилось. Но Гайрат успел поступить и закончить Московский Институт иностранных языков. Я до сих пор не могу этого понять. Промаявшись много лет в Москве, Гайрат вернулся в Ташкент.
Пока Гайрат был в Москве и спал много лет под столом в лаборатории, в Ташкенте, в центральном районе Ц-1, ждала его однокомнатная квартира. Эта квартира очень выручила меня в середине 90-х годов, когда развалилась моя первая семья, я остался без жилья и прописки в Ташкенте. Никто из моих Ташкентских родственников не помог мне с жильем и пропиской.
Я жил какое-то время в его неплохой квартире. Гайрат сам предложил мне пожить у него, пока он был в Москве. Такая дружеская и бескорыстная поддержка в трудную минуту, запоминается на всю жизнь.
Возвращение в Ташкент
Прожив в Москве, как мне показалось, вечность, Гайрат решил вернуться и жить на пенсию в своей Ташкентской квартире. И вот уже более десяти лет пишет мемуары, занимается собственным здоровьем и благоустраивает свое жилище.
