Сюрреализм.




Мы двигались по профилю, прямому, как стрела. Без преград. На нашем пути, не было ни оврагов, ни рек, ни коварных, топких болот. Снега было еще немного и он лежал плотным, твёрдым настом. Мы двигались в белой пустыни и  представляли странную картину. Это был сюрреализм чистейшей воды. Посреди необъятной и безжизненной белоснежной пустыни, полз в никуда, небольшой караван деревянных домиков. Солнце почти не появлялось, а если и появлялось, то болталось где то там, на линии или за линией горизонта. А горизонтом была белая бесконечность. Глазу было не за что зацепиться. Это было странное ощущение. Мы были реальны, пока находились в балке. За пределами балка, мы расплывались и  терялись. Мы теряли самих себя. Не знали, кто мы и где. Мы не знали где верх, где низ, где право – где лево, где вперед – где назад. Мы не думали о своём прошлом и не представляли  будущее. Мы теряли своё я. Вокруг всё было белым – бело.

Перед нами, лежал проектный прямоугольник Заполярной снежной пустыни, площадью, порядка 20х15 км. Мы должны были отстрелять эту проектную площадь. Мы должны были провести на ней сейсмические исследования и проследить поведение основных, опорных горизонтов на ней. Но мы решали не региональные задачи, и само по себе поведение опорных горизонтов, нас не очень интересовало. Мы решали узкую практическую задачу. Мы были поисковиками. Мы искали геологические структуры, которые могли бы служить природными ловушками для УВ. В частности, мы должны были выяснить, имеются ли на этой площади, локальные положительные структуры третьего порядка и если таковые обнаружатся, то детализовать их и передать под глубокое бурение. Но обнаружение локальной структуры, начинается с обнаружения перегиба, который может указывать на наличие локальной структуры. Именно, с такой целью и был задуман проектный речной профиль по Тазу. Но мы его не сделали. И теперь перед моим полевым отрядом стояли две задачи: найти структурный перегиб и детализовать его. Но прежде всего, мы должны были научиться работать, в этих ещё совсем непривычных и для нас, и для отечественной сейсморазведки, климатических и сейсмогеологических условиях. И начать нам надо было с того, чтобы хотя бы, научиться движению по этой снежной пустыни.

Наши УКБ-2-100 , установленные на шасси мощных Зилов, с подкачивающимися шинами, оказались очередной проектной уткой и сразу же изобразили жалкое зрелище, как только попробовали двигаться по полуметровому, рыхлому, снежному покрову, на своих полуспущенных баллонах. Они, тотчас. были сняты с заводских шасси и установлены на сани. В ноябре, мы с грехом попалам, отстреляли менее 20 км. Не было скважин. Не выдерживали вечной мерзлоты и ломались буровые станки. Всё было новым и непривычным для нас и для обычной немерзлотной сейсморазведки. Но мы с Краевым, были упорными парнями, верили в наше светлое будущее и изо всех сил старались его приблизить. И главное, что мы с полуслова понимали друг друга. И мы изо всех сил, старались помочь друг другу. Я выкладывался на профиле, стараясь максимально увеличить производительность отряда. А Краев делал это на базе. Он провел инвентаризацию всех работ на базе. Он прекратил все строительные работы на базе, часть строительных рабочих  уволил, а остальных, отправил в Салехард, в экспедицию. Теперь, вся база работала только на полевой отряд, только на нас. ”

-“Всё для Победы! Всё для профиля! ” – этот лозунг, теперь незримо развевался на базе Тазовской с/п 59-60.