09. Маэстро.





Дорога, по которой я шагаю, постепенно поднимается и плавно переходит со второй надпойменной террасы на последнюю – третью. И вот уже виден остов законсервированной Тазовской буровой и ажурная конструкция антенны радиостанции . Квадратная конструкция антенны установлена на высокой мачте, которая прочно удерживается на земле с помощью нескольких растяжек. Рядом с мачтой антенны расположен щитовой дом – контора бывшей Тазовской экспедиции глубокого бурения. Тазовская глубокая скважина была запроектирована как опорная, но то ли вместо неё пробурили просто её дублера на 500м, то ли она, как и положено ей было здесь, закончилась аварией на 500м в самом её начале – никто толком сказать не мог.

Вообще, технический прогресс в этих краях развивался по нехитрому сценарию из пяти действий. Финансируют, начинают, ломают, списывают и консервируют. Причём, в этом сценарии обязательными были только первое и пятое действие. А остальные либо опускались, либо ограничивались просто ремарками. В соответствие с этим сценарием, Тазовская скважина, похоже, была списана и законсервирована – законсервирована до лучших времен. Вот эти времена и настали. Но они оказались не буровыми – а сейсмическими. И теперь всё это буровое хозяйство – контора, радиостанция и всё прочее переходило к нам, к Тазовской с/п 59-60. “А по какому сценарию будут развиваться события теперь у нас? Ведь мы и так, уже наломали порядком дров в Салехарде!” – Никто пока толком не знал.

Я по ступенькам поднимаюсь в контору. Вот дверь в радиорубку. За дверью за столе, стоит гудящая светящаяся мощная базовая радиостанция, а рядышком сидят Волков с Аней. Они сидели так тесно прижавшись друг к другу, что казалось, что это какая-то, доселе неизвестная гравитационная сила, так неодолимо притянула их друг к другу. Волков, помимо всех своих достоинств и слабостей, был еще блестящим коротковолновиком. Он поразил меня ещё во время нашей речной одиссеи, в низовьях Оби.

Я у него в рубке, а у него начинается сеанс радиосвязи с экспедицией. Надрывно гудят преобразователи высокого напряжения. Вот начинает пищать морзянка. Это он начинает работать на ключе нашего партийного ПАРКС и я уже не могу оторвать от него глаз. Его худощавое и заострённое лицо начинает преображаться и приобретать необычную для него одухотворённость. Глаза блестят. Взгляд – сосредоточен. Вот звучат его позывные: – тититатитатитатататититататат…. Я, не отрываясь, слушаю эти прерывистые звуки и не свожу с него глаз. Я смотрю на его руку, держащую круглую ручку передающего ключа. Постепенно ритм её движений убыстряется. Я продолжаю смотреть на все убыстряющуюся, сумасшедшую работу его кисти и слушаю, и слушаю бешенный ритм звуков рождающихся при этом. Я заворожен ими. Выражение его лица постепенно становится отрешенным. Он уже не со мной. Он уже за пределами радиорубки. Он весь в потоке звуков, которые он передает. Потом он замолкает и вращением лимба приёмника настраивается на ответный сигнал – татититатататитититата. И тут начинается сумасшедший диалог с невидимым собеседником в экспедиции с помощью бессмысленной для меня какофонии пищащих звуков. Он хватает листок и начинает на нем быстро, быстро что-то писать. Он преобразует этот бешеный и, абсолютно никак не воспринимаемый мной поток звуков, в такую нужную для нас информацию. Волшебник, Кудесник. У него на лбу капельки пота. Сеанс окончен. Я заворожен. Я загипнотизирован. Я весь во власти Волкова. Я выдыхаю из себя только одно – Маэстро.