Ба! Кого я вижу?! Краев! Вот это сюрприз! Да, тот самый Краев, который сидел, набрав в рот воды, не проронив ни слова, позади меня, во время той злополучной групповухи, которую устроил мне Высоцкий, шеф-оператор Ханты Мансийской, комплексной экспедиции. Зачем то, он сбежал сюда. Я то – понятно! Детский демарш! Ну, и потом, я понимал, что пока Высоцкий будет на главных ролях в экспедиции, мне там, в Хантах, ловить нечего. Ну, да ладно! Я безумно рад. Ведь это – родная душа!
По проекту, партия должна начать работы 1-го июня. На календаре уже 14 июня, и мы судорожно готовимся к пробному выезду. Весь наш флот стоит у экспедиционного пирса, в посёлке Мостостроя. На берегу ажиотаж. Волков стоит с Краевым на пирсе, окруженные нашими капитанами и ИТР партии, все энергично жестикулируют и обсуждают какие-то проблемы. Похоже, здесь уже во всю, делят пироги наших будущих успехов. Все стоят и поддакивают Волкову. Все хотят забронировать себе место, в команде будущего триумфатора. Я стою в стороне. Всё это время, вожусь со станцией и ещё не успел приобрести заметного статуса в партии. На деревянном пирсе почему-то пахнет рыбой и дует ветерок, от которого слегка волнуется Полуй. Волнуемся и мы все. Что не говори, позади наш труд, а впереди полная неизвестность. Но вот, надрывно начинает завывать сирена на флагмане “Ак. Заварицкий,” наша сейсмическая флотилия, в полном сборе, медленно отчаливает от пирса и берёт курс на выбранный участок Оби, где намечено проведение пробных работ, прежде чем начать работы, на основном, проектном профиле, на Оби.
Достигаем устья впадения Полуя в Обь. И тут капитан нашей самоходки “Пышма”, на которой установлена станция и, которая буксирует 500 метров бонов, с нашей приемной линией, совершает неадекватный маневр. Боны прибивает к берегу. Прибрежные кусты яростно цепляются за, продирающуюся через них, нашу бесценную сейсмическую косу, срывают её с бонов вместе с сейсмоприемниками, часть из которых так и остаётся на дне Полуя. Вся последующая белая, заполярная ночь, у нас уходит на ремонт и приведение приемной линии в рабочее состояние. Наконец, мы занимаем свои исходные позиции на облюбованном участке основного русла Оби. Я включаю аппаратуру. Сума сойти! На Оби лёгкий ветерок, а мои зайчики гальванометров, готовы выскочить из окошка осциллографа, не дожидаясь никакого взрыва. Ждем штиля, но он не наступает и мы уходим с основного русла Оби, не солоно хлебавши, в ближайшую протоку.
Начинаем бурить. Вечная мерзлота. Мы отказываемся от гидромониторного бурения и переходим на долото. Наши полуобученные буровики, ломают всё, за что берутся. Проходит три томительных часа, вместо проектных восемнадцати минут и мы начинаем взрывать на 10-ти метровой глубине – результата нет. Серия взрывов в воде. Наконец, от 30-ти килограммов, получаем слабые, долгожданные отражения. Мы уже двое суток без сна и отдыха и без горячей пищи. Сломлены и подавлены нашими результатами. У нас сводят животы от голода и от наших неудач. И оправдываясь, что голод не тётка, мы на полных парах спешим обратно в Салехард. Опять причаливаем к тому же пирсу, от которого мы, полные надежд, отчалили пару дней назад, и из последних сил, бежим в рыбкооповскую столовую, занимать места за столом с горячим питанием.
