Мое пребывание в Увате, помимо работы, мне так ничем и не запомнилось. Вот, разве только, если не считать двух, связанных между собой, курьезных историй, случившихся здесь со мной. Самое смешное, что в каждой из них, я оказался в двух, совершенно противоположных, ипостасях. В первом случае: это была отчаянная рукопашная с немецкой овчаркой и здесь я пострадал за свое грубое обращение с ней, а во втором случае – это был настоящий любовный облом, когда из-за моей чрезмерной нежности, из моих объятий сбежала моя подруга. Впрочем, всё по порядку. В один из уватских дней, меня попросили занести по дороге пакет, начальнику Уватской партии разведочного бурения Ивану Федоровичу Морозову, переданный ему из Хантов. Открываю калитку его дома, захожу в палисадник и подхожу к крыльцу, а из под него, на меня в полном молчании, бросается внушительная немецкая овчарка, я – на неё. Мгновенный, удушающий захват правой, бывшего самбиста Московского СК ”Динамо”, чья звездная карьера завершилась разрывом коленных связок и окончанием института, и мы оба барахтаемся в глубоком снегу. Пёс, своей крокодильей пастью, пытается отхватить мне голову или, на худой конец, мой нос, а я – довести до логического конца свой удушающий захват. Меня спас воротник моей овчины, а пса – её хозяин, который вышел на крыльцо и жестко отчитал меня, за мое нечеловеческое обращение с его любимцем. Я вручил ему пакет и быстро помчался в районную больницу, пришивать мой болтавшийся полуоткусанный большой палец правой руки, пока я его совсем не потерял.
Моим пальцем занялась молодая женщина – хирург. К счастью, она успела вовремя пришить мой недооткусанный палец на своё место. А я в благодарность отпустил ей комплимент. Потом мы посмотрели в глаза друг другу, улыбнулись и стали друзьями. А я радостный, вприпрыжку, побежал к себе на квартиру. После этого, я начал регулярно навещать Марию, так звали мою новую подругу. Она размещалась в квартире не стандартного формата. Вернее, в комнате нестандартной планировки, образованной с помощью фанерной перегородки, из коридора коммунальной квартиры. Это была сибирячка необычной породы – черноволосая и черноглазая. Хотя я всегда больше тяготел к девушкам более светлой окраски, я быстро привязался к ней. Наши отношения развивались, как вялотекущий процесс, без особых обострений. Её нестандартная квартира с фанерной перегородкой, не сулила нам ничего хорошего в будущем, и я не спешил форсировать события.
Она великолепно готовила и была прекрасным собеседником. Мы набивали наши рты огромными пельменями и пускались в отчаянные дискуссии.Мария была молода, неискушенна и её безумно интересовали взаимоотношения полов, психология мужчин и особенно её тайные стороны, которые, мы – мужчины, используем для обольщении женщин. Всё это, она хотела узнать из первых уст, то есть, от меня. Я охотно делился с ней своими соображениями на этот счет и стучал на мужиков, хотя, честно говоря, сам не особенно разбирался во всём этом. И вообще, по мне, обе половины человечества были на одно лицо и мало чем отличались друг от друга. Ну вот, разве только, чем-то там – внизу!
За стукачество и предательство мужских интересов, меня в неограниченном количестве кормили сибирскими пельменями со сметаной и позволяли некоторые нежности… но в определенном формате и в ограниченном количестве. Однажды, мы с Марией увлеклись этими самыми нежностями и слегка выскочили из их привычного формата. А она! Она в одном исподнем, выскочила из моих объятий, в 30-ти градусную январскую полночь, на центральную улицу Увата и как оголтелая помчалась по ней, визжа, как недорезанный поросенок. Я за ней! Чуть не умер от стыда и позора… Хотя, чего была нужда умирать то? Ведь со стороны, всё это выглядело, как обычные, пьяные, сибирские, семейные разборки. Да, к тому же ещё, без топора. Я, кое-как, догнал и остановил её, потом обнял и поцеловал, пробормотав что-то про загс. Мы вернулись в её фанерную квартиру, но пельмени мне в рот уже не полезли. Наши отношения начали увядать и вскоре засохли.
Вообще, этот казус с Марией, мне многое прояснил в моих будущих отношениях с женским полом, который для меня, если по честному, так и остался величайшей загадкой. Я так и не понял, что они исповедуют и чем они руководствуются? Я понял только одно:что для меня они будут иглой, с которой я не слезу до своего последнего вздоха. И ещё, Мария, как то обмолвилась, что её мать воспитывалась в старообрядческой семье.
