04. Ниндзя.





Мы заканчиваем отстрел КМПВ, заканчиваем полевой сезон и возвращаемся на базу в Ханты, а я отправляюсь в камеральное бюро партии или просто в камералку – знакомиться с обработкой и интерпретацией полевых материалов в партии. Проходит пару дней,  меня вызывают и знакомят с Еленой Владимировной Каравацкой, оператором второго летного отряда партии, который выполнял точечные сейсмические зондирования.

Е.В. была уникальная женщина. Это была, насколько я знал, единственная женщина-оператор СС, в истории суровой тюменской сейсморазведки,  профи высокого класса. Невысокая миловидная женщина: всегда ухоженная, спокойная и ироничная. Она относилась к элите тюменской сейсморазведки и под нее проектировали работы. За ней охотились начальники партий, но доставалась она только самым авторитетным и пробивным. И мне предлагают полетать вместе с ней на выполнение точечных сейсмозондирований (ТЗ) в центральной части Западной Сибири!
Надо сказать, что именно с ТЗ, было связано маленькое чудо, которое я сотворил при окончании института. Дело было в том, что во время моей летней, преддипломной практики, в партии ВНИИ Геофизика, в районе Берёзова, мы отработали небольшой сейсмический профиль по Оби, именно с помощью ТЗ, убедившись в возможности применения их для выделения и прослеживания сейсмических границ. И вот зимой, обдумывая тему своего диплома, у меня неожиданно появилась идея: предложить сейсмические ТЗ, с использованием воздушного транспорта, для построения предварительной структурной карты, центральной части Западносибирской платформы.
Мой рецензент – начальник Главка сейсморазведки, А.И. Богданов, не понял ни меня, ни мой смелый диплом и, к моему огорчению, поставил нам только ХОР. А это, по канонам защиты дипломов, был приговор! И вот, я уже сижу со своей институтской группой в аудитории МГРИ на Моховой.    Идет защита наших дипломов. Я – последний на сегодняшней защите. Передо мной закончил свою защиту наш комсорг, Игорь Яковлев. Госкомиссия  обсуждает его защиту, а я, не теряя времени, с помощью моих товарищей, развешиваю на стендах свои плакаты и ватманы, с сейсмограммами и диаграммами, возвращаюсь на своё место. У меня потеют руки. Сосёт под ложечкой. Это волнение. Волнение спортсмена перед решающим стартом. И, к тому же, я сам себе усложняю жизнь. Я решил биться до конца за свои идеи! Но это – сверх задача. Опровергнуть во время защиты оценку рецензента, да еще, выставленную начальником Главка сейсморазведки страны – ну так это – просто высший пилотаж! И вот я уже стою перед Государственной Комиссией. Один против 8-ти ученых мужей и одного представителя Министерства.
За окном – яркое майское солнце и в аудитории немного душновато. Некоторые держат в руках свежие, утренние газеты у лица, скрывая одолевающую их зевоту. У меня 15 минут для выступления. Я должен захватить всё внимание Комиссии на это время и обрушить на неё свои тезисы. Начинаю решительно и уверенно.
Звучит первый тезис.
-Стране нужны новые нефтегазоносные провинции. И газовый фонтан из Берёзовской опорной скважины, в 1953 году, обещает нам, что именно Западная Сибирь, с её необъятной территорией, должна стать  новым нефтегазоносным Клондайком страны. У комиссии просыпается интерес, а я прибавляю темп и перехожу ко второму тезису.
-Геохронологические и петрографические исследования этой территории в целом, говорят о том, что в процессе своего развития, этот регион неоднократно подвергался трансгрессии и регрессии древних морей, которые привели к чередованию морских и континентальных отложений, в мощной Мезокайнозойской толще Западносибирской платформы. В то же время, богатая растительная фауна, древние микроорганизмы и влажный теплый климат, благоприятствовали для образования УВ, непосредственно на самой территории Западносибирской платформы.
Далее звучит следующий тезис.
– Отсутствие интенсивных тектонических движений, с одной стороны, говорит о том, что не было серьёзных предпосылок для серьёзной миграции сформированных залежей УВ, в соседние регионы, а с другой, о наличии благоприятных условий, для образований унаследованных структур, являющихся идеальными ловушками для УВ.
В аудитории стоит напряженная тишина. Все захвачены моим выступлением и перспективами нефтегазоносности Западной Сибири. Анализ имеющихся сейсмических материалов показывает, что такое спокойное чередование циклов осадконакопления на данной площади, привело к формированию уникальных сейсмогеологических условий, на большей части территории Западной Сибири. Так, внутри толщи мезо-кайнозойских отложений, имеются протяженные сейсмические отражающие горизонты, приуроченные к геологическим границам с выдержанными динамическими характеристиками.
И вот уже звучит последний тезис.
– Эти уникальные, сейсмогеологические условия, позволяют начать широкомасштабные поиски и разведку залежей УВ, на территории центральной части Западносибирской платформы, на основе детальных сейсмических исследований. Однако, этой детальной сейсмической разведке, должны предшествовать рекогносцировочные работы, для выбора перспективных площадей. В качестве таких работ могут служить площадные ТЗ или точечные сейсмозондирования, с помощью АНТ-2, которые предлагаются в настоящем дипломе, и которые снимают все ограничения сейсморазведки в Западной Сибири, связанные с её труднодоступностью, поскольку её многочисленные озера являются идеальными посадочными площадками и зимой, и летом.
Следует небольшая пауза. Я успеваю немного отдышаться. И на меня тотчас обрушивается шквал вопросов. Простые, сложные, каверзные, “на засыпку”. По тезисам, по плакатам, по диаграммам, по скважинам. Вопросы сыпятся со всех сторон. Проснулся дар речи, даже у представителя Министерства, до этого молчавшего, как рыба. Мой диплом выворачивают наизнанку, пытаясь найти прорехи. Я понимаю, что если меня сейчас сомнут, а я ещё буду упорствовать, то меня просто посадят на место и поставят ненавистный ПОС. Но во мне уже проснулся боец и я чувствую себя настоящим ниндзя, который ведёт бой против восьми ученых мужей и одного представителя Министерства. Я верчусь, как юла, с указкой у стендов с моими плакатами и диаграммами, отбиваю вопросы. Идут минуты напряженного противоборства – 5, 10, 15, 20… Но вот уже Председатель Комиссия, декан нашего факультета,  профессор Тархов А.Г., вытирает платком пот со лба, а я иду на своё место, сопровождаемый дружеским пожатием и шепотом одобрения моих сокурсников по группе, которые за трудные и долгие студенческие годы, стали для меня родными братьями и сестрами.

У нас была интернациональная группа: РФ-52-4. В ней были студенты из Албании, Болгарии, Венгрии, Чехии и Румынии. И, мне кажется, что мы все, независимо от пола и расовой принадлежности, любили друг друга какой-то своей особой студенческой любовью. Мы были одной дружной семьёй – без ссор и обид. Через пол часа мы опять в аудитории. Звучат фамилии моих товарищей с оценками. А вот и я, Шарафутдинов М. – ОТЛИЧНО! Всё! Я сделал это!
Два дня я ходил под впечатлением своей защиты и мне казалось, что теперь я смогу переплыть даже Ледовитый Океан! И не думал я, что через два с лишним года, я действительно буду купаться, если не в самом Ледовитом Океане, то, по крайней мере, в ближайших его окрестностях. Моя успешная защита открывала мне дорогу к Красному Диплому. И мне нужно было только пересдать пару троек, затесавшихся в моей зачётке ещё с первого курса. Но я не был настолько тщеславным студентом, чтобы переживать из-за цвета своего диплома. И слава Богу! Неизвестно, какую тогда свинью подложил бы мне В.Т., и справился ли бы тогда я с ней.