Я возвращаюсь в Ханты, сначала в камералку, а потом М.Е. Биншток, уже главный геолог Ханты-Мансийской комплексной геофизической экспедиции, сажает меня писать проект зимних площадных работ для двухотрядной с/п. И я пишу проект. Но вот однажды, выходя из своего жилья, я увидел молодых девушек – не местных, в соседнем доме. Моя хозяйка сказала мне, что это студентки-практикантки, кажется, из Перми. Через пару дней, одна из девушек, вероятно, самая бойкая, забежала ко мне и пригласила меня на чай, мы познакомились и наши чаепития стали частыми.
Девушки были из Пермского ГосУниверситета и заканчивали свою летнюю геофизическую практику в нашей экспедиции. Обычно, после чаепития одна из девушек, это была стройная черноволосая Лида Лабудина, доставала гитару и приятным низким сопрано, начинала нам петь. Она садилась около меня и, глядя мне в глаза, начинала с профессиональным надрывом исполнять “Очи черные.” Вскоре я понял, что эта девочка готова ринуться за мной, хоть в огонь, хоть в воду. Так ли это! А я ринулся. Что – в огонь! Еще что! Я, может, и был безрассудным парнем, но не настолько же! Я ринулся в холодную темень осеннего стремительного Иртыша, а она за мной. Нас чуть не затащило под огромную тёмную баржу, стоявшую на рейде Самарово. Но мы вовремя спохватились и сумели справиться с быстрым Иртышом. Выскочили на берег, скинули с себя холодные, мокрые купальники и начали отжиматься. Она стояла прямо передо мной обнажённая, ничуть не смущаясь, а я чуть с ума не сошёл, от желания бросить взгляд на эту несусветную красоту обнажённого, девичьего тела…Я понял, что скажи я этой девочке:- “Останься!”, она бросит все, и забудет всех: родных, друзей, чтобы только быть со мной и получить половинку моей раскладушки, с моим молодым, горячим телом, в моем закутке с занавесками, вместо дверей.
Удивительные создания – эти женщины с их великим инстинктом материнства, и которые сродни тем птичкам, которые готовы вить свои гнёздышки, хоть на проезжей части скоростных автобанов.
